В тот осенний холодный вечер шел дождь. В темноте улиц едва можно было различить свет редких фонарей, раскачивающихся от порывов ветра. Только во время вспышек молнии видны были, блестящие от дождя, голые ветви деревьев.
          Очередная вспышка вдруг выхватила из черноты скользкую дорогу, деревянные мостки через речушку и женщину, пригнувшуюся от неожиданного удара грома. Молнии сверкали одна за другой, и было видно, как она тяжелой походкой медленно перебиралась на другой берег. Там виднелось какое-то старое здание. Тяжело поднявшись на несколько ступенек деревянного крыльца, она постучала. Как только дверь открылась, она проговорила:
          - Я сейчас рожу!
          - Ишь ты, какая быстрая! - ответила старая акушерка, еще не пришедшая в себя от сна, сморившего ее на ночном дежурстве...
          - Все, уже рожаю! - снова сказала женщина, и, то ли ее уверенный тон, то ли опыт, заставили акушерку шевелиться быстрее. Через несколько минут она уже принимала роды у ночной гостьи. Это были ее третьи роды, и дома уже подрастали два мальчика Павлик и Игорь. Поэтому она спросила с надеждой:
          - Ну? Девочка?
          - Да какая девочка! Вон, голова какая прет. Мужик будет! - весело и грубовато ответила акушерка.
          Так в час после полуночи небольшой городок с игрушечным названием Мышкин услышал первый крик героя этих маленьких историй.
          Ему дали имя Александр, Саша, но все в семье стали называть его ласково Шуриком.
          В тот же день в той же палате, где Мама уже кормила Шурика, родилась девочка. Но ее мама была очень грустной. Она лежала, уткнувшись в подушку, и плакала. Она не хотела брать девочку домой, отказывалась от нее и никому не говорила из-за чего. К тому же, у нее не было молока, и дочке нечего было есть.
          Мама, накормив Шурика, сказала соседке по палате:
          - Хочешь, я покормлю твою дочь? Та ничего не ответила, но девочку отдала. Она тотчас с жадностью вцепилась в грудь. Мама долго смотрела на чмокающую девочку, и в ее голове созрел один план. Когда приехал Папа и увидел третьего сына, очень обрадовался. А Мама ему и говорит:
          - У нас уже трое сыновей есть, давай еще вон ту девочку возьмем. Ведь пропадет! - и она показала на спящую девочку соседки. Папа был не против и пошел с этой просьбой к Главному врачу, но тот не захотел ничего слышать и даже отругал и Папу и Маму за то, что они потакают непутевой мамаше.
          Мама привыкла к девочке за те несколько дней в роддоме, она кормила ее вместе с Шуриком - он с одной стороны, она - с другой, и расставаться при выписке было очень жаль.
          Но, как в любой сказке, иногда случаются чудеса или просто неожиданные происшествия. Маме было суждено встретится с той девочкой еще раз. А случилось это из-за неприятностей с Шуриком.

          В три месяца он тяжело заболел, поднялась высокая температура, он кашлял, задыхался и таял на глазах. А ведь они жили в деревне, где нет больницы и нельзя вызвать скорую помощь. Папа запряг свою любимую рыжую лошадь Искру, усадил в сани Маму с Шуриком, закутал их тулупами и помчался в город. Ехать было не близко, к тому же на дворе был суровый январь. В каждой деревне на пути к городу останавливались в первой попавшейся избе, разворачивали Шурика и растирали его. Он уже почти не дышал и даже не плакал. Плакала его Мама, не чаявшая довезти сына до больницы живым. Но, то ли Искра была такая быстрая и выносливая лошадь, а Папа лихим извозчиком, то ли слезы Мамы горячими, то ли Шурик оказался таким живучим, но добрались, наконец, до врача. Тот только грустно покачал головой, осмотрев мальчика, и тут же назначил необходимое лечение. Мама не отходила от него ни на шаг, пока он не пришел в себя и не заорал от голода.
          - Ну, все, есть захотел, значит, и жить будет - словно в кино сказал старый доктор и тихонько щелкнул Шурика по носу, добродушно ухмыляясь. Он сам был рад и горд тем, что смог спасти мальчишку. Тут только Мама узнала, что в соседней палате лежит та самая девочка из роддома. Бывшая соседка по палате все же взяла ее домой и уже жалела даже о мыслях оставить ее в роддоме. Но у нее так и не было молока. А надо сказать, что в те времена еще не было детского питания. И снова на помощь пришла Мама Шурика. Ее молока хватало на двоих с избытком. Постепенно и Шурику и девочке становилось лучше и, наконец, они выздоровели и разъехались со своими мамами по домам, чтобы больше уже никогда не встретиться.

          Семья Шурика жила в селе с загадочным названием Сера. Правда ему не было до этого никакого дела. У него было много более важных забот. Утром он должен был поймать своего рыжего кота, чтобы поиграть с ним и, наконец-то, если повезет, примерить ему свои старые штанишки. Но кот был очень важным, он почти не замечал Шурика, и, подергивая хвостом, гордо проходил мимо него. А в случае крайней опасности, он успевал юркнуть в дыру и прятался в подполье. Туда даже маленький Шурик, сколько ни пытался, пролезть не смог.
          Затем надо было сбегать к Туманихе, которая жила напротив их дома и покачаться на качелях. Ну а дальше – видно будет!
          Шурик вышел на крыльцо и позвал:
          - Рыжик! Рыжик! Кот, думая о вкусном угощении, прибежал на зов. Но попал в руки мальчика, который, долго не раздумывая, решил начать с примерки штанишек. Ну, скажите, какому коту это понра-вится? Вот и Рыжик, выпустив когти, вцепился Шурику в руки. Вскрикнув от боли, он отпустил кота, и, потирая царапины, посмотрел вслед удаляющемуся коту. Он был, как всегда невозмутимо горд, только его рыжий хвост метался из стороны в сторону, будто хотел оторваться и взлететь.
          Шурику было больно и обидно. Он швырнул в угол старые штаны и пошел качаться на качелях. Но одному было скучно. Он качался и сидя, и стоя, и лежа. И вверх лицом, когда кажется, что ты сам взлетаешь. И лицом к земле - так, что сердце замирает от страха. Но вот вверх ногами – никак не получалось. Он попробовал зацепиться за веревку ногами, но не удержался и …к царапинам на руках прибавились синяки на лице и коленях. Он уже открыл рот, чтобы громко заплакать, но, вспомнил, что вокруг никого нет, и тут же передумал. Если уж плакать, так для кого-нибудь, а для себя самого – нет, дудки!
          Выбравшись из-под качелей, он отряхнул пыль со своих красных шаровар и клетчатой рубашки и направился к Туманихе. Так звали соседку, которая иногда присматривала за Шуриком, если Мама и Папа долго не приходили с работы, и частенько угощала его большими кусками сахара. Он подошел к ее дому и толкнул дверь. Дом был старый-престарый, дверь плохо открывалась.
          - Опять беда! – подумал Шурик – не видать мне сегодня сахарку – и стал тереть кулаками глаза: надо же было когда-нибудь заплакать! Тем более мимо проходила соседка тетя Фрося. Увидела она Шурика и говорит:
          - Стучи, Шурка, стучи! А то уж на? полдень скоро идти! Шурик понял, что она говорит об обеденной дойке, и, сколько хватило сил, заорал:
          - Туманиха! Туманиха! Вставай скорей, я за сахаром пришел! Тетя Фрося покатилась со смеху. Ведь на самом деле Шурик кричал примерно так: Туманиха! Туманиха! Вставай скоей, я за сахаём пьишел!
          Получив, наконец, заветный кусок сахара, Шурик решил вернуться домой, и попить чайку. Он давно считал себя большим. Ведь если встать на стул, то можно дотянуться до полки с сахарным песком, а чай стоял всегда прямо на столе. Шурик выбрал себе самую большую кружку, налил чаю, положил две ложечки песка и медленно перемешал. Попробовал – что-то совсем не сладко, даже вроде горько. Надо добавить еще, подумал Шурик, и положил еще пару ложек. Но и после этого чай был такой отвратительный, что Шурик от обиды тут же горько заплакал, хотя и был дома совсем один. Этот «большой» мальчик еще не мог отличить соль от сахарного песка. А соленый чай кому же понравится?
          До позднего вечера Шурик дулся и даже отказался есть вкусный гуляш с любимыми макаронами. На что брат Игорь сказал ему: «Не хошь гуляш, не ешь!» После таких обидных слов Шурику ничего не оставалось делать, как идти спать и жалеть самого себя.
          Он лег на свой диван и стал смотреть сквозь огромные листья заморского фикуса в окно. Шурик знал, что где-то там, за домами, скоро загорится волшебная Звезда. Это была его маленькая тайна. Звезда была не такая, как все, а огромная, красная, пятиконечная и, казалось, что она очень близко, только протяни руку… Она загоралась каждый вечер только для Шурика. Он тихонько рассказывал Звезде о самом интересном, что происходило днем, о его победах и неудачах, проделках и находах. Звезда слушала его молча и только тихо мерцала на фоне темнеющего неба. Вдруг она засияла ярче, вокруг закружились маленькие звездочки, и Звезда тихо сказала: «Спи спокойно, мой маленький! Все будет хорошо!» Шурик уже спал и не понял, что это произнесла его Мама. Она погладила его по белобрысой головке, поцеловала и тихо прошептала: «Опять, наверное, со звездой, что на магазине на ночь включают, разговаривал. Выдумщик!

          Павлик и Игорь были старше Шурика, и Мама часто просила их присмотреть за ним. Однажды старшие братья с друзьями собрались купаться на Волгу и прихватили с собой Шурку. Ему было тогда года три. Он давно умел бегать, прыгать, говорить, но вот плавать, да еще в такой большой реке, он не умел. Поэтому он, как все маленькие дети, стал копаться в мокром песке у кромки воды. Он сразу же забыл обо всем на свете, потому что под его ногами оказалось целое сокровище из разноцветных камешков и пустых ракушек, а у самого берега резвились в воде стайки мальков.
          А братья плавали и играли в небольшом заливе Волги. Вскоре кто-то предложил переплыть на другую сторону залива наперегонки, и все дружно с шумом бросились в воду. До другого берега было довольно далеко и ребята, добравшись до него, упали в горячий песок передохнуть.
          А в это самое время по Волге проплывал похожий на старинный утюг пароход-буксир. Он был совсем небольшой, но от него шли такие огромные волны, что могла перевернуться лодка в неумелых руках. Ничего не подозревающий Шурик, что-то бормотал про себя и складывал из камешков маленькую крепость. Не хватало лишь одного, самого красивого камня на вершину башни. И тут он увидел подходящий камень под водой в нескольких шагах от берега. Осторожно приблизившись к нему, он наклонился… и даже не понял, что произошло в следующий момент. Высокая волна от парохода достигла берега, накрыла Шурика, уронила его лицом вниз, а следующая снова поставила на ноги. Волны шли одна за другой. И Шурик то опускался лицом в воду, то вновь оказывался стоя на песке. Ну, точно - Ванька – встань-ка!
          Павлик уже увидел, что происходит на другом берегу. Он набрал полную грудь воздуха и нырнул под воду. Павлик и так лучше всех ребят нырял, но такое расстояние под водой он еще ни разу не преодолевал. Это был его рекордный заплыв. Друзья с открытыми ртами застыли на песке, ожидая, когда же появится из-под воды Павкина голова. Когда он вынырнул и подхватил братишку, тот был жив и здоров, и почти не испугался, в отличие от своего старшего брата.

          Возвращаясь домой, все шумно смеялись, перебивали друг друга, вспоминая и вновь переживая неожиданное происшествие. Игорь со смехом сказал: «Дома расскажем, как Шурка Ванькой-встанькой был! Вот потеха будет!»
          «Я тебе такого пинка дам, если расскажешь - строго сказал Павлик, - что сам на месяц Неваляшкой станешь. И есть и спать стоя будешь!» И показал ему кулак. Игорь понял, что со старшим братом пока лучше не спорить.
          Так Мама с Папой ничего и не узнали о том, как Шурик был Ванькой-встанькой, Павлик – героем, а Игорь чуть не стал Неваляшкой.

          Шурик, как и все дети, ходил в детский сад. Только вот ходил он туда не как все дети. Отвела его Мама утром в первый раз, поцеловала на прощание и ушла на свою работу. А Шурик сел в уголке и стал ждать: что же будет дальше? В комнате бегали несколько девчонок и мальчишек, таких же, как и он, но ходивших в садик не впервые. Шурик ждал, когда же их поведут в этот самый сад. Ведь он представлял себе, что в детском саду растут яблони, сливы, вишни, но ма-а-а-аленькие, только для детей. Но в сад не повели, а позвали завтракать. «Что ж, подкрепиться никогда не помешает» - подумал Шурик и принялся за манную кашу. Вдруг воспитательница, так все называли пышную тетку в белом халате, громко сказала: «Сейчас все идем гулять, потом обед и «мертвый час».
          «Ничего себе! Здесь накормят, нагуляют, а потом бац! и мертвый»…- подумал Шурик - «Ну, уж нет, не на того напали»! И стал готовить план побега. Конечно, он тогда не знал таких слов, да и плана-то собственно никакого не было. На прогулке он держался поближе к забору и к калитке. Все ребята копошились в куче песка, девчонки играли с мячом и куклами. Но Шурику было не до игр: приближался «МЕРТВЫЙ ЧАС!»
          Как только воспитатель отвлеклась на разговор с проходящим мимо почтальоном, Шурик тихонько выскользнул за калитку, пригнулся за кустами и быстро побежал в сторону своего дома. Дом был совсем близко, но надо было перебраться через канаву, перейти дорогу и открыть свою калитку. До середины пути он бежал молча, едва сдерживая слезы. Но как только до родного порога остались считанные шаги, Шурик не удержался и заплакал. Да так громко, что вороны, копошившиеся в придорожной пыли, разлетелись с недовольным карканьем. Конечно, и в детском саду услышали этот рев. Но было поздно: Шурик был уже дома!
          Несколько дней подряд Мама и Папа водили Шурика в детский сад, уговаривали его, объясняли, что такое «мертвый» или «тихий» час, но все было безуспешно. С небывалым упорством, каждый день он вновь убегал из детского сада домой. И все жители сельской улицы вскоре знали, если среди бела дня слышен топот и громкий рев – это наш маленький Шурик из садика бежит.

          И все же моему герою пришлось ближе познакомиться с жизнью детсада. Но это уже было в другое время и в другом селе.

          Вскоре семья Шурика переехала жить в другое село. Только кот Рыжик не захотел уезжать. Он спрятался в подполье и сидел там, пока машина не скрылась за поворотом деревенской улицы. Шурику загрустил. Ему было жаль расставаться и со своей деревней, и с котом, и он даже всплакнул немного. Но, вскоре, поездка в машине захватила все его внимание, и он успокоился.
          За окнами автомобиля был совсем незнакомый мир. Сначала впереди показывались крыши, потом и дома, но все они были чужими, незнакомыми. По дороге попадались новые машины и трактора, которых Шурик еще не видал. Одни были похожи на гигантские синие ботинки – передние колеса у них маленькие, а задние - огромные, наверное, даже выше Папы, с высокой кабиной между ними. Гусеничные тракторы Шурик уже знал, они были похожи на танки и могли проехать по любой грязи. Но вот маленьких, юрких тракторов, у которых кузов расположен впереди кабины, он еще не встречал.
          - Папа, смотри, трактор задом наперед ездит! – закричал Шурик.
          - Ты лучше посмотри туда, - ответил он с улыбкой, - это твоя Родина. И он показал в сторону родильного дома, где родился его младший сын.
          Шурик закрутил головой, пытаясь увидеть родину, но за окном были только чужие дома, да вдалеке шла женщина по обочине дороги с подойником в руке.
          - Так вот какая у меня «родина», - думал Шурик, глядя на проходившую доярку. Он и раньше слышал это слово, но не знал, что оно означает.
          Но машина проехала мимо «родины» даже не притормозив, но слова эти запомнились мальчику на всю жизнь.
          Новый дом сразу поразил Шурика своей величиной. В их квартире было три комнаты, кухня и большая веранда. Трех братьев поселили в отдельной комнате, в которой был свой стол, кровати и невиданное до тех пор чудо - печка-лежанка. Она была выложена белыми изразцовыми плитками и всегда празднично блестела. На ней можно было сидеть, лежать и даже спать! Шурик забрался на нее и тотчас представил себя Емелей из сказки «По щучьему велению»: эх, прокатиться бы на такой печке!
          Из окна был виден огромный яблоневый сад, а вдоль изгороди росли кусты малины и смородины. Так как Шурик был еще все же маленьким, то яблони казались ему вековыми деревьями, а густые заросли малины – непроходимым лесом. Часами он мог гулять в своем дворе, не выходя за забор. О таком доме и саде Шурик мог только мечтать!
          Вечером Мама сказала Шурику: «Завтра мы идем на работу, а ты в детский сад». Ну, вот! Начинаются неприятности! Мы ведь помним, как наш Шурик «любит» ходить в детсад. Но ничего не поделаешь. К этому времени он, конечно, уже знал что такое «мертвый час», но тревожное чувство не покидало его. Утром он с Мамой подошел к старинному деревянному дому, похожему больше на заколдованный дворец из сказки. Казалось, что еще чуть-чуть, и из темного чердачного окна вылетит на метле злая колдунья, схватит мальчика, и унесет в свои мрачные подвалы…
          В это время на пороге появилась очень милая и улыбчивая женщина. Мама называла ее Антониной Гавриловной. Она взяла Шурика за руку, нежно прижала к себе, отчего ему сразу стало спокойнее. Он даже не успел, как это часто бывало, заплакать на всякий случай. Внутри дома оказался просторный зал, посреди которого возвышалась большая круглая печь, похожая на колонну. Рядом за столами сидели дети и что-то с аппетитом уплетали.
          «Ну, что ж, посмотрим, что дальше будет» – подумал Шурик и тоже сел за стол. День пролетел почти незаметно. Все вокруг было незнакомое и интересное. Перед тихим часом в зал выставили странные деревянные кровати, которые все называли раскладушками. Шурик никогда таких не видел, осторожно, но с интересом прилег на нее и проспал весь тихий час, забыв свои прежние страхи.
          На следующее утро Шурик уже не упирался, и сам шел впереди мамы в детский сад. Ничто не предвещало беды. Но вот, после дневной прогулки, все стали говорить о каком-то обливании или купании. Действительно, на улице было довольно жарко. Шурик стал осматривать все кругом, но нигде не было не только речки или пруда, но даже маленькой лужи. "Где же мы будем купаться?" - думал он.

          Кстати говоря, Шурик был очень стеснительный мальчик. И вот он с удивлением увидел, как во двор вынесли тазик и садовую лейку с водой. Мальчиков и девочек выстроили в очередь. Каждый снимал с себя маечку и трусики, вставал в тазик, а нянечка поливала их водой из лейки. Все смеялись и брызгались водой. Но Шурику было не до смеха. Он уже решил использовать свой старый излюбленный прием, т.е. дать стрекача домой, и стал пятиться к калитке. "Шурик, а ты что стоишь? - сказала в этот момент воспитательница, - иди, сейчас твоя очередь". Ноги Шурика как будто до колен вросли в землю, все плыло у него перед глазами: няня с лейкой, ребята с хохочущими лицами, воспитательница, что-то говорящая ему и тянущая за руку. Шурик сопротивлялся, что было сил.

          Он даже мысленно не мог представить себе страшную картину, как его голого поливают из огородной лейки в тазу на виду у всего детского сада. И тут он, все же, заплакал, или лучше сказать завопил. В это время мимо детского сада проходила Мама. Она тоже попыталась уговорить его, но безуспешно. Кто-то догадался, наконец, увести в группу всех детей, которые с любопытством наблюдали за этой неравной борьбой. Шурика все же раздели, поставили в таз и облили водой. А он стоял, и тихо рыдал, обессиленный и обиженный несправедливостью взрослых. Весь тихий час он украдкой всхлипывал, вновь переживая происшедшее.
          Вечером всей группой пошли гулять на окраину села, где на склонах оврага росла земляника. Шурик еще никогда сам не собирал ее, поэтому он испытал настоящее блаженство, набирая в ладошку горсть ароматной земляники и отправляя всю ее в рот. Вскоре у него и его друзей все мордашки были перепачканы красным земляничным соком. Потом они сидели в тени деревьев и слушали сказки, которые рассказывала им Антонина Гавриловна, одновременно мастерившая что-то из кленовых листьев. Сказка заканчивалась, добро побеждало зло, Иванушка-дурачок уже женился на принцессе и стал королем. Тут Антонина Гавриловна сказала: "А у нас сегодня Кленовым королем будет Шурик!" И надела ему на голову королевскую корону из кленовых листьев. Это было так неожиданно и так красиво, что на лице у него расплылась широкая улыбка, а все неприятности улетели куда-то далеко-далеко. А корону Шурик принес домой и долго еще любовался ею, пока листья не засохли и не рассыпались.

          Папа Шурика работал директором совхоза. Он сам умел водить машину и часто ездил в Город по своим делам. Иногда он брал с собой и Шурика. Ему нравилось бывать в городе, где было много интересного и необычного: старинные церкви, речка, озеро, и даже огромный земляной вал, окружавший его центр. Тогда он даже не представлял, что через некоторое время он сам станет жить здесь и учиться в школе, купаться в речке и озере, а с земляного вала зимой будет кататься на санках.
          В тот день Шурик напросился с папой и братом Павликом в очередную поездку. Он оделся потеплее, так как уже была зима, на улице дул холодный ветер, а поля давно укрыты снегом. В машине он сел на переднее сиденье рядом с Папой и уцепился за специальную скобу для рук. Папа вел машину, а Шурик представлял, будто бы это он сидит за рулем, и иногда даже рычал, изображая ревущий мотор. Он "тормозил" перед каждой ямкой и каждым поворотом, то "включал", то "выключал" дворники, "переключал" скорости и "жал" на газ, подражая Папе.
          Закончив в Городе свои дела, мы отправились в обратный путь. Погода становилась хуже, пошел снег и поднялся ветер. На улице стало совсем темно. Включенные фары высвечивали часть обледенелой дороги и стену из бешено снующих снежных хлопьев. Все ехали молча, напряженно вглядываясь в темноту. Шурику стало скучно. В машине было довольно тепло, и вскоре его сморил сон. Только иногда он открывал глаза, когда машина с трудом преодолевала очередной снежный занос, и снова засыпал.
          Вдруг Шурик проснулся от необычной тишины вокруг. Был слышен только свист ветра. Мотор машины молчал, а Папа с Павликом о чем-то тихо переговаривались. В их голосе Шурик уловил тревогу и немного забеспокоился. Он посмотрел за окно, но ничего, кроме стены снега, там не увидел.
          - Что случилось? - спросил он.
          - Не волнуйся, сейчас все будет нормально. Просто мы застряли в снегу - ответил Папа, и что-то еще объяснил Павлику. Тот развязал тесемки у своей шапки-ушанки, поднял воротник и вышел в страшную темноту снежной метели.
          - Почему не работает машина, Пап?
          - Потому что у нас заканчивается бензин. Я буду включать мотор время от времени, что бы он, да и мы тоже, не замерзли.
          - Вот так история! - подумал Шурик, - в такие передряги я еще никогда не попадал. Он быстро перебрался к Папе на колени, а тот расстегнул свой полушубок и прикрыл им сынишку. Шурику стало так страшно, как еще никогда не было. Пока мотор молчал, переднее стекло полностью заносило снегом и Шурику казалось, будто вся машина уже под глубоким сугробом, как в медвежьей берлоге, и их теперь не найдут до весны.

          Метель усиливалась, и свист ветра перешел в настоящий вой.
          - Только волков еще нам не хватало! - подумал Шурик, теснее прижимаясь к Папе. И тут же он увидел вдалеке сквозь снежную завесу два горящих глаза.
          - Волки! От страха он не мог выговорить ни слова, а глаза были все ближе и ближе, они становились больше и ярче. Шурик уже услышал грозное рычание...
          -Папа, волки! - еле слышно прошептал пересохшими губами Шурик. Но что-то огромное, черное и грохочущее вдруг выросло из непроглядной темноты. В свете включенных Папой фар Шурик увидел обыкновенный трактор с яркими огнями, за которым и ходил в ближайшую деревню его смелый брат.
          До самого дома тащил трактор Папину машину, чтобы она снова не попала в очередной снежный занос. Было уже очень поздно, но Мама их ждала, волновалась и не ложилась спать. Она обняла Шурика, проверила, все ли с ним в порядке и позвала всех за стол. После пережитых волнений у всех и так был неплохой аппетит, но когда Мама поставила на стол тарелки с вкусными домашними пельменями, у Шурика даже слюнки потекли. Он ел их, ел, и уже почти засыпая, проглотил последнюю. Папа отнес его на кровать и уложил спать.
          С тех пор Шурик недолюбливает ездить на машине, особенно по ночам, но зато очень-очень любит домашние пельмени!

          Мама Шурика работала ветеринарным врачом. Она лечила животных и птиц: коров, лошадей, овец, свиней, кур, а частенько и своих сыновей, говоря при этом, что организм человека очень похож на организм свиньи. Шурик любил ходить к Маме на работу. Ему нравилось, что ее внимательно слушали и выполняли все ее советы. Ему нравилось бывать в лечебнице, где всегда пахло лекарствами и было много необычных баночек, колбочек, пробирок. И дома, играя в доктора, он колдовал над ними, изобретая новое лекарство. Настаивал в них травы и ягоды. Ему нравилось слушать кошку через фонендоскоп и говорить в него, словно в микрофон. А недосягаемой его мечтой был стеклянный шприц с иглами. Их ему никак не удавалось заполучить для своих игр. Но зато, его частенько угощали сладкой глюкозой и давали посмотреть в микроскоп. Шурик не боялся ходить даже на операции, которые мама делала на занятиях со студентами техникума. Одного только боялся Шурик - быков...
          На каждой ферме в отдельном стойле шумно вздыхали и гремели цепью эти огромные и злые животные с короткими, но острыми рогами. Мама строго-настрого запрещала подходить к ним. Но как можно удержаться и не посмотреть хоть одним глазком на самого большого животного, какого он когда-либо видел. У быков в носу всегда было вдето металлическое кольцо. Шурик жалел из-за этого быков и не мог понять, зачем их так мучают.
          Однажды, гуляя со своими друзьями, он забрел на ферму недалеко от своего дома. Они прошли ее по центральному проходу: коровы были на пастбище, и поэтому было пусто. Но в углу в закрытом стойле стоял бык. С первого взгляда на него можно было догадаться, что он чем-то недоволен. Он хрипел и бодал рогом дверь. По-видимому, он давно был рассержен. И дверь еле держалась на своих петлях. Мальчишки, заметив это, со всех ног бросились бежать с фермы и забрались на каменный полуразрушенный забор. Бегущие мальчишки, наверное, вызвали в нем еще большую ярость. Его глаза налились кровью, он низко наклонил голову и шумно дышал. Передней ногой он рыл землю, и все тело его дрожало. На окнах и на заборах повисли любопытные ребята и взрослые. Никто не хотел попасть быку на рога, но и пропустить редкое зрелище было бы жаль. Шурик, запыхавшись, примчался домой и с порога закричал:
          - Мама! Там бык вырвался! Бешеный!
          Но к удивлению Шурика его Мама не стала запирать двери на засовы и прятаться в шкаф, а посмотрела в окно на быка и начала одеваться.
          Шурик с ужасом и в то же время с восхищением, прижавшись носом к оконному стеклу, наблюдал происходящее. Мама сорвала по пути прутик, очистила его от листьев, и пошла прямо навстречу быку. Тот, увидев "жертву", остановился, наклонил в ее сторону голову так, что рога стали прямо против маминого живота.
          - Ну, все, - решил Шурик, - прощай, Мама! - И он зажмурил глаза, ожидая ужасных криков... Когда он вновь открыл их, ему представилась такая картина: впереди идет Мама и держит за кольцо быка, который послушно семенит за ней, словно нашкодивший щенок.
          Шурик выбежал на улицу и присоединился к ликующей толпе мальчишек, восхищавшихся смелостью его Мамы. В этот момент его переполняла гордость за свою храбрую Маму - укротительницу свирепого быка! На какой-то момент ему даже стало казаться, будто бы это он сам утихомирил страшное животное!
          И еще долгое время после этого случая он ходил по деревне с видом победителя, словно сказочный герой, освободивший родную деревню от кровожадного дракона.

          Шурик очень любил вечерами рассматривать книжки с картинками и цветные журналы. Особенно журнал со странным названием "Крокодил". Но он часто не понимал смысла смешных картинок и приставал к Павлику и Игорю с вопросами. А им было все время некогда, они отмахивались от младшего брата, а сами хихикали, читая их. И однажды Шурик понял: надо самому учиться читать. Некоторые буквы он уже знал, но вот как из них получаются слова, он не мог понять.
          На помощь пришел Папа. Он нашел младшему сыну букварь и стал заниматься с ним по вечерам, сидя на стареньком диване с откидными валиками.
          - Как называется эта буква? - спрашивал Папа.
          - "А", а вот эта - "Г", - отвечал Шурик. Он теперь знал их почти все. Оставались какие-то непонятные "Й", "Ь", "Ъ" - то ли буквы, то ли знаки. И произнести их было никак нельзя. А если нельзя произнести, тогда зачем они вообще нужны, думал Шурик. Но была еще одна коварная буква, которую никак не удавалось запомнить. Показывая на нее, Папа спрашивал:
          - Ну, что же это за буква? - Шурик молчал. - Вспомни, как ты плачешь?
          - У-у-у-у… - Завыл мальчик.
          - Нет, нет! - Замахал руками Папа. - Так голодный волк в лесу воет, а ты как?
          Тогда Шурик уже почти по-настоящему захныкал:
          - Хы-хы-хы!
          - Ну, это какая-то капризная девчонка хнычет. Вспоминай, вспоминай!
          Шурик не на шутку расстроился, слезы уже готовы были брызнуть у него из глаз, и он заныл:
          - Ы-ы-ы-ы!
          -Вот! Теперь правильно! - Захохотал Папа. - Это и есть буква "Ы"!

          Шурику самому стало смешно. Слезы его просохли, он улыбнулся и обнял Папу за шею. С тех пор он запомнил все буквы, а вскоре и читать научился.

          Рядом с домом, где жил Шурик, стоял большой деревянный дом. В одной его половине была контора совхоза, а в другой клуб, где показывали кино, устраивали танцы и проводили праздники. Шурик тоже один раз выступал на сцене этого клуба. На новогоднем утреннике он был маленьким ушастым зайцем. А так как два передних зуба у него были довольно большие, то сходство с зайчиком было поразительное. Это ему не очень нравилось, но, тем не менее, он веселился вместе с друзьями из детского сада и с нетерпением ждал подарка.
          В то время в деревенских магазинах редко можно было купить те удивительные сладости, что привозили из далекой и загадочной Москвы под Новый год. Особенно Шурику нравились зефир в шоколаде, леденцы монпансье в жестяных баночках, конфеты «Мишки на севере» и, наконец, пастила. Ее он любил почему-то больше всего. Ради пастилы он готов был плясать и петь хоть до утра.
          Но история, происшедшая в тот год, была совсем не праздничная, хотя и связана с этим клубом.
          Однажды ночью Шурика разбудили громкие голоса и яркий свет. В доме были какие-то чужие люди, а Мама быстро стала одевать его, объясняя на ходу, что в клубе случился пожар. Огонь угрожал и дому Шурика. Поэтому его и разбудили среди ночи. Шурик осмотрелся вокруг, быстро вскарабкался на стол, открыл крышку радиоприемника и достал из проигрывателя две единственные грампластинки. Он очень любил их, часто слушал и знал все песни наизусть. Правда, песни были не детские, но зато очень задорные. И он частенько подпевал «Воронежским девчатам»:

          Ах, елочки-сосеночки, зеленые, колючие.
          Воронежски девчоночки - веселые, певучие!

          А в другой песне он баском пел вместе с Марком Бернесом:

          Если бы парни всей Земли
          Вместе собраться однажды могли.
          Вот было б здорово тогда на свете жить.
          Давайте, парни, навсегда дружить!

          Парни, парни! Это в наших силах.
          Землю от пожара уберечь.
          Мы за мир за дружбу,
          За улыбки милых,
          За сердечность встреч!

          И вот этот пожар, от которого Шурика призывали уберечь Землю, уже полыхал в нескольких метрах от его дома. Он, как во сне, смотрел на происходящее: яркий огонь освещал все здание изнутри, из-под крыши валил то белый, то черный дым. Кругом раздавался треск горящего дерева и крики людей. Вдруг с грохотом вылетели стекла и огромные, гудящие, извивающиеся столбы огня вырвались через оконные проемы. Шурик не знал, что в это время его Папа спасал от огня имущество конторы, а Мама спасала Папу, вытаскивая его из горящего здания. Они выскочили буквально за мгновение до того, как с треском обрушилась крыша, и в небо взлетел столб искр. Какие-то люди забрались и на крышу его дома и поливали ее водой из ведер.
          Это зрелище Шурик наблюдал из дальнего конца сада, куда его привели соседи, и поставили рядом с немецкой овчаркой Гайдой. Это была старая, добрая, но очень серьезная и умная собака. Ее черные глаза, казалось, все понимают. Она села рядом с мальчиком, и только редкое повизгивание выдавало ее волнение. Одной рукой Шурик прижимал к груди «спасенные» пластинки, а другой крепко обнимал Гайду за шею. Они оба, как зачарованные, стояли и смотрели на пляшущие языки огня, снопы искр и дым, и оба дрожали, то ли от страха, то ли от холода. Губы Шурика тихонько шевелились, снова и снова повторяя про себя строчки любимой песни:

          Парни, парни! Это в наших силах.
          Землю от пожара уберечь.
          Мы за мир за дружбу,
          За улыбки милых,
          За сердечность встреч!

          Вскоре все закончилось. Дом Шурика спасли от пожара, а вот от клуба осталась лишь груда черных дымящихся бревен. Еще ни разу в жизни ему не приходилось видеть такую страшную картину ни во сне, ни наяву.

          - Пожалуй, надо выбросить тот коробок спичек, что я стащил недавно с плиты на кухне! – подумал Шурик. Он отпустил, наконец, шею собаки и, погладив ее по голове, медленно пошел к своему дому, все также прижимая к себе драгоценные пластинки.

          Вы можете представить, что в вашем доме нет телевизора? Сейчас это невозможно. Девчонки и мальчишки еще не научились говорить, а их уже не оторвешь от экрана. С утра до вечера они едят, играют, спят под писк, визг и песни мышат, котят и черепах. С экрана злобно рычат инопланетные монстры, гремят железными костями роботы-трансформеры. Наши «мультяшные» дети совершенно уверены в том, что Рафаэль и Леонардо - это не имена великих художников, а черепашки-ниндзя. Ну, в крайнем случае - Леонардо ди Каприо. А Бетховен - не всем известный композитор, а огромная собака. Каждый малыш знает, что Каспер - это доброе привидение, а Вонючка с братьями - злые.
          Шурик всего этого в детстве, конечно, не знал. Это, не виданное до тех пор в деревне, чудо под названием телевизор Папа привез из города и поставил в углу комнаты. Шурик не обратил особого внимания на деревянный ящик со стеклянной стенкой. Он знал, что кино показывают в большой комнате на большой простыне. А тут какой-то ящик. Но, вдруг засветился экран, и на нем появились косые полоски.
          - Красиво, - подумал мальчик, - как на моем матраце. Но что тут интересного? Пойду я лучше гулять. В это время полоски исчезли, и Шурик увидел внутри ящика настоящих людей, только очень маленьких. Они двигались, улыбались, смешно открывали рты, но не было слышно ни звука.
          - Он еще и говорить не умеет, - снова сделал вывод Шурик и полез за своим котом, спрятавшимся под столом. Кто-то произнес:
          - А громкость-то включили?
          И через секунду раздался громкий звук. Шурик от неожиданности вздрогнул и ударился головой о крышку стола. Кот в свою очередь вцепился в его руку и с диким криком выбежал из-под стола. За ним с таким же плачем выполз Шурик, размазывая по щекам слезы и кровь. И тут он услышал:
          - Добрый вечер, дорогие товарищи. В эфире последние известия.
          Так в доме Шурика появился первый телевизор. Правда, он был небольшой, черно-белый, да и программа всего одна и то только по вечерам. В другое время он стоял, как тумбочка, накрытый вязаной салфеткой. Шурику строго-настрого запретили даже подходить к нему.
          Вот тогда-то он и узнал, что такое мультфильмы. Шурик сразу их полюбил больше всего на свете. Ну, может быть, больше всего он любил еще Маму, Папу, братьев, кота, пельмени и пирожные, но и мультики тоже. Вскоре он знал их почти все наизусть. Ведь и мультфильмов тогда было совсем немного.

          А Папа, чаще всего, смотрел последние известия. Шурик их совсем не любил. К тому же он никак не мог понять, почему их показывают и показывают изо дня в день, а сами говорят - последние. Шурик знал, что такое последний. Он уже ходил с Мамой в магазин, и сам смело спрашивал у людей, стоящих в очереди: «Кто последний?»
          Через некоторое время произошло событие, какого еще не бывало. Взрослые обсуждали его с радостью и тревогой, а все мальчишки вдруг захотели стать космонавтами. В космос полетел первый человек - Юрий Гагарин. Запуск ракеты показывали по телевизору. В доме Шурика не было свободного места - казалось, вся деревня собралась посмотреть на современное чудо. Вскоре пришлось открыть все окна и двери, чтобы увидеть его могли и те, кто оставался на улице.
          По правде сказать, Шурика тогда больше интересовала вся эта радостная суматоха, чем полет в космос. Он даже и не знал еще, что это такое. Ему так понравилось это нашествие гостей, что он стал спрашивать у всех:
          - А завтра вы тоже придете? Приходите каждый день, будем телевизор смотреть. Придете?
          Года через два, когда Шурик, по его мнению, стал большим, он полюбил смотреть кинофильмы. Интереснее всего были, конечно, сказки, но их так редко показывали. А по вечерам иногда бывали сказки для взрослых, еще интереснее. Но Мама и Папа не разрешали Шурику смотреть их, хоть он и спал в той же комнате, где стоял телевизор. Его укладывали пораньше или заставляли отворачиваться к стене, чтобы он не мог смотреть фильм. Смешные, наивные родители! Шурик быстро нашел способ обойти запрет взрослых. Он послушно ложился, делал вид, что заснул, а сам прислушивался к действию кинофильма. Через некоторое время, посапывая, вздыхая и причмокивая губами, он поворачивался к телевизору и выжидал еще минут пять, пока Папа с Мамой перестают обращать на него внимание. Медленно приоткрывая глаза, Шурик спокойно смотрел кино через ножки стоящего между ним и телевизором стола. И все ему сходило с рук. Но, однажды, он все же засыпался!
          Как-то вечером к родителям пришли гости «посмотреть телевизор». Шурика уложили спать. Дальше все шло, как обычно. Он, похрапывая для пущей наглядности, повернулся и увидел на столе длинную скатерть, загораживающую весь экран.
          - Вот так сюрприз, - подумал Шурик, и, не долго думая, стал тихонечко сползать к другому концу дивана, откуда можно было увидеть телевизор. Фильм был очень интересный - про шпионов. А тут столько времени зря потерял. В это время родители и гости начали спор: шпион главный герой или нет?
          Шурик давно догадался, ему все было понятно, и, забыв о своем нелегальном положении, он громко сказал на всю комнату:
          - Да, шпион он! Шпион! Как вы не понимаете!
          - Ах ты, хитрый постреленок! Всех провел! - сказал Папа и громко расхохотался вместе со всеми.
          Секрет был раскрыт, или, говоря шпионским языком, это был полный провал. На следующий день Шурику постелили в другой комнате, без телевизора.

          Приятель Колька был старше Шурика на целый год. Он родился в этой же деревне и знал все ее закоулки. По-этому частенько они вдвоем уходили далеко от дома, конечно, в тайне от родителей. Для маленьких мальчиков это были настоящие путешествия.
          В этот день друзья решили сходить на остров. Сразу за домом Шурика начинался старинный парк. Его деревья были такими высокими и густыми, что между ними не видно было неба. Посреди парка стояла старая полуразрушенная часовня. Мальчишки непроизвольно замедлили шаг, и осторожно ступая, проходили у ее стены.
          - Ты слышал, что здесь живут жуткие привидения? - спросил Колька.
          - Нет, а ты откуда знаешь? - сдавленным голосом проговорил Шурик.
          - Мне отец рассказывал, что они охраняют часовню и не разрешают там ничего менять. Ему несколько раз поручали закрашивать стены, но ничего так и не получалось.
          - Как это?
          - А вот так! Через некоторое время на стенах сначала проявлялись чьи-то печальные глаза, лица, а потом и все рисунки, как будто их и не закрашивали.
          Шурик придвинулся поближе к Кольке и пошел быстрее. Кто его знает, вдруг и сейчас за ними смотрят какие-нибудь глаза.
          Впереди показалась крыша большого помещичьего дома. Поговаривали, что из этой усадьбы прорыт подземный ход через весь парк, мимо часовни до самого острова на пруду.

          - «Вот было бы интересно найти в него вход. Хотя, впрочем, о привидениях тоже не стоит забывать». - Подумал про себя Шурик, а вслух сказал. - Ну, что, мы идем на остров, или нет?
          Остров находился посреди пруда. К нему вел единственный мостик, на середине которого и остановились мальчики. Они перегнулись через перила, вглядываясь в мутную воду. Каждому хотелось разглядеть большущую рыбину, а может и еще кого-нибудь страшного и неизвестного. Но, кроме лягушек и черных пиявок там не было никого.
          Остров для маленьких мальчиков был таким огромным, что они могли гулять по нему целый день. На нем росли высокие деревья, почти такие же, как в парке. А под ними можно было найти кусты малины и даже грибы.
          - Пойдем малину собирать, - сказал Колька и направился вглубь острова. Шурик молча пошел за ним. Не успели они дойти до первых деревьев, как раздался громкий стук, как будто огромный великан просыпал гигантские горошины на пол.
          - Что это? - спросил Колька, оглядываясь по сторонам.
          - Стреляет кто-то, - прошептал испуганно Шурик. И в это время прямо над их головой вновь раздались частые-частые выстрелы:
          - Ту-ту-ту-ту-ту!
          Они, как по команде, задрали головы вверх и увидели прямо перед собой на стволе дерева черную птицу. У нее был длинный клюв, а на голове хохолок и красное пятнышко.
          - Смотри, какая ворона красивая, - прошептал Шурик.
          - Сам ты - ворона, - засмеялся Колька. Он хоть и испугался не меньше Шурика, но вспомнил, что уже видел такую птицу в букваре. Но никак не мог вспомнить, как она называется:
          - У нее есть хохолок, - вспоминал Колька, - наверное, ее зовут хохлатка, или нет - хохлушка. - Опять не то! Он не хотел опозориться перед младшим другом и старался вспомнить страницу из учебника.
          - Вспомнил! Там нарисовано дупло, которое может сделать эта птица своим клювом, да, и начиналась она на букву «Д».
          И уже вслух он важно произнес:
          - Это же ...ДУПЕЛЬ!
          Шурик с уважением посмотрел на друга и решил этой осенью пойти в школу, чтобы стать таким же умным.
          Когда добрались до зарослей малины, оказалось, что там уже кто-то побывал. На ветках висели только сердцевинки от ягод. Как будто кто-то аккуратно губами снимал малину с веток и ел.
          Шурик, конечно, сразу подумал о медведе. Ведь в каждой сказке они любят лакомиться сладкой малиной. Но он не решился рассказать Кольке о своей догадке.
          - Вдруг он поднимет меня на смех, - подумал он, а вслух вновь произнес первое, что пришло в голову, - Что-то мне есть сильно захотелось, дома, наверное, уже обед!
          - Со мной не пропадешь! - похлопал Шурика по плечу Колька, - Пойдем! Сейчас сытым будешь и еще домой принесешь!
          - Что «принесешь»? - робко задал вопрос Шурик.
          - Эх, ты, малявка, - грибы, что же еще.
          Шурик из грибов тогда знал только мухоморы. Они были такие красивые, что он мечтал посадить парочку у себя в огороде под окном, чтобы не ходить далеко в лес любоваться красавцами грибами. Он считал, что дождевую воду, накапливающуюся в углублении шляпки, маленькие мухи принимают за море, и купаются на этом Мухоморе.
          - Сейчас мы с тобой наберем сыроежек и наедимся, - прервал мысли Шурика Колька.
          - А как же мы будем их есть, нежареными?
          - Тебе же ясно говорят - сыроежки! Значит, их едят сырыми! Понял?
          - Понял, - сказал Шурик и снова захотел скорее пойти в школу, но домой он захотел еще больше.
          Колька был добрым другом. Первый же гриб, который нашел, он великодушно протянул Шурику.
          - На, ешь! Я себе еще найду, - и внимательно уставился на него, на всякий случай, отойдя на пару шагов назад.
          Гриб был довольно большим. К его розовой шляпке пристали сухие травинки и листья, а края похожи на лохмотья. Шурику сразу расхотелось есть, но у него не хватало смелости отказаться. И, зажмурив глаза, он откусил краешек гриба. В следующее мгновение, отплевываясь и вытирая язык прямо о рукав рубашки, он быстро проговорил:
          - Все, больше не хочу есть, хочу домой! - повернулся и припустил в сторону моста, поднимая из-под ног облачка пыли. Колька, засунув палец глубоко в нос, задумчиво смотрел ему вслед.
          Папа вернулся с работы поздно вечером и спросил:
          - А где Шурка?
          - Весь вечер грибы изучает, - улыбаясь, сказала Мама и показала на сына. Тот, лежа на полу, и уткнувшись в большую энциклопедию, рассматривал цветные рисунки грибов.
          - «Ну, Колька! Держись. Я тебя в следующий раз самым горьким грибом угощу», - мстительно подумал Шурик и захлопнул книгу.
          - Шурик, будешь картошку с грибами есть? - Позвала его Мама.
          - Нет уж, спасибо! Я сегодня грибов больше не хочу, - медленно проговорил Шурик и отправился спать.

          Шурик лежал на раскладушке около печки-лежанки и никак не мог заснуть. То становилось жарко, а то вдруг начинала колотить дрожь, как после долгого купания в речке. Уже был поздний вечер. В доме все давно спали, и было тихо. Но ощущение неясной тревоги не покидало Шурика. На всякий случай он получше закутался в одеяло и поджал ноги.
          - А вдруг кто-нибудь под кроватью сидит? - подумал он, - Только я засну, а он меня за ногу - хвать!
          К слову сказать, Шурик тогда еще боялся темноты. Старшие братья пытались отучить его, но делали это по-своему. Один заманивал Шурика в темную комнату, а другой поджидал его там в страшной маске волка и грозно рычал. Младший братишка с громкими воплями убегал от них к родителям и, почему-то, так и не переставал бояться темноты.
          Поудобнее устроившись на подушке, Шурик закрыл глаза и попытался снова уснуть. За окном дул сильный ветер, раскачивая ветви старых яблонь.
          Внезапно послышался тревожный лай собаки. Он осторожно взглянул на темное окно сквозь щелочку в одеяле и застыл от ужаса. С улицы на него смотрело страшное лицо. Оно было гораздо больше обычного и занимало почти пол-окна. Нос был прижат к стеклу. От этого оно казалось еще больше и страшнее. На голову был накинут капюшон, глаза видны плохо, но Шурик сразу почувствовал их тяжелый, немигающий взгляд. Лай собаки перешел в настоящий вой, а лицо продолжало смотреть на мальчика. Шурик закричал:
          - Мама! - Но не услышал даже сам своего голоса. Тогда он отбросил одеяло и побежал. Но почему-то не в комнату к родителям, а во двор, на улицу. Там было не так темно, как в комнате, но все казалось каким-то чужим.
          - Что же мне делать, куда бежать? - Метались мысли в голове мальчика. Тут из-под деревянного крыльца выползли две огромные змеи. Они шипели и извивались, а раздвоенные языки злобно дрожали.
          - Бежать! Скорее бежать! - решил Шурик и бросился к воротам. Они были крепкими и высокими, а рядом располагалась калитка с замком. Он выскочил за ворота и захлопнул дверь калитки. Становилось тяжело дышать, и Шурик решил немного передохнуть. В эту минуту над столбами ворот появились обе змеи и победно зашипели на мальчика. Он снова пустился бежать.
          - Куда подевалась наша улица? Куда исчезла вся наша деревня? - недоумевал Шурик. Кругом была настоящая пустыня. До самого горизонта видны только песчаные барханы. Постоянно дул знойный ветер. Он поднимал пыль и медленно перемещал горы песка. При этом песок издавал странный звук, похожий одновременно на легкий звон и шум прибоя.
          Ноги Шурика глубже и глубже погружались в горячий песок. Бежать было совершенно невозможно. Шум постоянно нарастал. Дышать становилось все тяжелее и тяжелее.
          - Где я? Лучше бы мне остаться дома в своей кровати, - подумал Шурик и упал без сил в раскаленный и, почему-то мокрый, песок. Что было дальше, он плохо помнил. Кто-то громко лаял вдали. Сверкали молнии, и гремел гром, летали незнакомые птицы. Все кругом двигалось, шевелилось и разговаривало. Наконец, пошел дождь. Жара стала отступать, и голова почувствовала приятную прохладу.
          - Шурик, проснись! Тебе надо выпить лекарство, - послышался голос Мамы.
          Он открыл глаза. Та же комната, та же кровать. На столе горит лампа. Рядом с ним сидит Мама с лекарством в руках. А на лбу Шурика лежит мокрое полотенце, ослабляя его лихорадочный жар.
          - Мама, а где та страшная морда за окном? - прошептал Шурик и заглянул через ее плечо. За окном шумел ветер, ветви яблонь раскачивались, роняя листья. Несколько листков приклеились к сырому стеклу. Больше ничего не было видно.
          Мама дала лекарство сынишке, тоже оглянулась на окно и ответила:
          - Спи спокойно. Нет там никого. Это все твой жар. Скоро все пройдет.
          - А ты посидишь со мной?
          - Посижу, посижу, спи, - она укрыла его одеялом и приглушила свет лампы.
          Этот кошмарный сон еще не раз снился маленькому Шурику, стоило ему только заболеть. Снова он убегал от змей, увязал в песке, и даже тонул в пруду.
          На следующее утро Шурик вспомнил свой ночной кошмар. И, хотя он понял, что это был лишь страшный сон, но все же сказал Маме, как бы, между прочим:
          - Я не хочу больше спать у этого окна, - а потом подумал и добавил не совсем уверенно и глядя в пол:
          - Мне … свет мешает.
          Мама лишь улыбнулась в ответ, а вечером Папа поставил ему кровать в самом дальнем углу комнаты рядом со старшими братьями.
          Засыпая на новом месте, довольный Шурик подумал:
          - Теперь меня ни волки, ни «морды» всякие из окна не достанут! - Павлик то с Игорем ближе к нему спят!
          И успокоенный, он крепко уснул.

          Этот рассказ короткий и грустный. Первый раз Шурик близко узнал, как умирают люди. И не где-нибудь в кино или книге, а на самом деле, в жизни.
          Вовка был старше Шурика, но они были знакомы. Он учился вместе с братом Игорем, а его мать была любимой Шуркиной директрисой детского сада.
          Однажды, играя в своем дворе, Шурик услышал топот бегущих ног и истошный крик:
          - Вовка Госбенко задохнулся!
          Он выглянул за ворота и увидел бегущих в сторону зернотока людей. Еще не понимая, что произошло, Шурик тоже побежал на тот край села, где находился ток.
          Стоял конец августа. С полей везли на машинах убранную пшеницу, рожь, ячмень. На току зерно сушили, затем с помощью подвижной ленты транспортера засыпали его в большие бункеры - огромные ящики с узким отверстием внизу, через которое зерно снова высыпалось в кузов грузовика. Отсюда его везли на хранение в специальные помещения - элеваторы.
          Вот в таком бункере, как оказалось, играли Вовка со своими приятелями. Они, незаметно для взрослых, пробрались внутрь и, то ли задремали там, то ли заигрались. Но не заметили, как подъехала машина, и открыли задвижку нижнего люка. Зерно плотным потоком устремилось вниз, затягивая в узкое отверстие и ребят. Те, кто был ближе к краю бункера, успели схватиться за него руками и сумели выбраться наверх. У Вовки же соскользнула рука, и его неудержимо потянуло вниз. Мальчишки сначала испугались, а потом все разом закричали:
          - Стойте! Закройте задвижку! Там Вовка!
          Но в это время Вовка все глубже погружался в зерно. Оно со всех сторон плотно охватывало его в свои смертельные объятия. Он что-то пытался прокричать, но зерно лезло уже в глаза, забивало нос и рот. Вовка закашлялся, попытался вытянуть голову, как можно выше, но в этот момент зерно сомкнулось над его головой. В глазах Вовки потемнело. Что видел он или о чем думал в этот последний момент своей жизни, теперь не узнает никто. Ему было всего двенадцать лет.
          Приехавшие Папа и Мама Шурика пытались спасти Вовку. Они делали ему искусственное дыхание и массаж сердца. Но все было напрасно. Когда вдыхали воздух в рот - зерно выходило через нос, а если дышали через нос - оно сыпалось изо рта. Вокруг стояли люди, многие уже плакали. Но вот все расступились, и к распростертому на полу тока мальчику подбежала его мама. Смотреть на это было невозможно, и Шурик со слезами на глазах побежал домой. Он никогда еще не видел мертвых людей, особенно маленьких, к тому же еще и знакомых.
          Через три дня почти все село собралось на Вовкины похороны. Молчаливая колонна медленно двигалась в сторону сельского кладбища. День был ясный и солнечный. Кому-то становилось плохо, и людской поток на минуту останавливался, чтобы оказать помощь. Деревенские мальчишки бежали рядом с колонной, кричали, а иногда и смеялись. Похоже, они не совсем понимали то горе, что обрушилось на родителей Вовки, его родных, друзей и знакомых.
          Шурик видел дома, как переживал его Папа, а Мама даже плакала. Он слышал и рассказы о подробностях происшествия. Поэтому он был очень расстроен и сильно испуган. Он со страхом, не отрываясь, смотрел на бледное лицо Вовки, и все бежал, и бежал за гробом. Но у ворот кладбища остановился, не решаясь заходить в это жуткое место. Ведь ему тогда было всего шесть лет…

          В то лето у Шуркиного Папы были очень трудные дни. Он не выполнил какой-то приказ руководства, но сумел сохранить трудной зимой скот в совхозе. Тогда Шурик, конечно, ничего не подозревал об этом. Ему рассказали гораздо позднее, когда он подрос.
          А пока, он сидел на крыльце своего дома и строгал себе волшебную палочку. В саду росло много яблонь, но яблоки еще не созрели, и есть их было невозможно. В глубине сада виднелся сарай и будка, где жила собака. Это была большая, красивая овчарка по кличке Гайда. Шурик любил ее, но немного и побаивался. Хотя, как-то, во время пожара, он простоял с ней часа два, обнимая за шею. Сад окружал высокий забор, вдоль которого росли кусты малины.
          Шурик закончил вырезать узор на рукоятке палочки и помахал ею. Никакого волшебства не свершилось.
          - Пусть это будет шпага, - решил он и направился к зарослям крапивы в дальнем углу сада рядом с малинником проверить ее в бою. Он размахивал палочкой из стороны в сторону, срубая стебли, и приговаривал:
          - Вот тебе! Ага, попался! Вот тебе, вот!
          - А-а-а-а-а-а-а!
          Это один из стеблей упал Шурику на голую ногу и здорово обжег ее. Он присел, поглаживая ногу и дуя на нее. В этот момент он увидел на нижних ветвях куста малины несколько темно-красных, тяжелых, налившихся соком ягод.
          - Ага, вот вы где прячетесь! - И он стал пробираться к ним, помогая себе своей «шпагой». Ягод было довольно много. Они были очень сладкими и вкусными, и Шурику хотелось есть их еще и еще. Он забыл обо всем на свете, набивая рот малиной.
          А в это время на другом конце сада у входных ворот происходило что-то странное. Сначала кто-то большой толкнулся в калитку, потом она задрожала, как будто ее дергают снаружи. Послышалось тихое ворчание и сипение. Несколько раз повернулась ручка и, наконец, калитка резко открылась...
          Шурик безмятежно продолжал собирать малину, находя все новые и новые спелые ягоды. Он так увлекся, что даже стал напевать свою любимую песню про котенка. Но так как в это же самое время он ел ягоды, то получалось у него примерно так:
          - Я пушистый беленький, НЯМ-НЯМ, котенок.
          - Не ловил ни разу, ЧАВ-ЧАВ-ЧАВ, я мышей.
          - Но где бы я не, АМ-АМ-АМ, появился,
          - Где бы ни остановился
          - Слышу от больших и малышей: ЧАВ-ЧАВ!
          Постепенно он продвигался вдоль забора в сторону калитки. Вдруг какой-то треск впереди заставил его замереть.
          - Послышалось, - подумал Шурик и снова принялся за ягоды. Но тут же до него донеслось чье-то громкое сопение, а кусты затрещали еще громче. Кто-то большой и тяжелый упал в заросли малины.

          - «Вот теперь уже точно - медведь!» - Пронеслось в голове мальчика. Тогда, на острове он тоже подумал про медведя, но, к счастью, ошибся. А сейчас должен встретиться с ним нос к носу!
          Шурик хотел бежать, но ноги не слушались его. Попытался закричать - язык прилип к небу. Медведь тяжело сопел и кряхтел, пытаясь подняться на ноги.
          Вдруг медведь сказал:
          - Шурка, это ты там? Не бойся, это я. Решил малинки попробовать, да вот, не удержался.
          - Это ты, Папа? - Дрожащим голосом спросил мальчик.
          - Конечно, я. Кто же еще, медведь что ли? - ответил Папа каким то заплетающимся языком. Даже маленькому сынишке было понятно, что он, видимо, под большим хмельком. Шурик еще никогда не видел Папу таким и решил, что с ним что-то случилось. К тому же, на его груди висела какая-то красивая штука, которой раньше у него не было.
          - «Что же делать? - Думал он. - Дома никого нет, братья гуляют, а мама ушла в баню».
          Уже через несколько минут, выбравшись из малинника, Шурик бежал по деревенской дороге в сторону бани, сверкая голыми пятками.
          Баня в деревне имела только одно отделение, поэтому она работала один день - как мужская, другой - как женская. Запыхавшемуся Шурику не пришлось долго искать. Он влез на подоконник освещенного окна, дотянулся до открытой форточки и заглянул внутрь. Баня была полна. На лавках, на полках сидели и мылись женщины. Про себя он тогда, конечно, сказал примерно так:
          - «Ух, ты! Сколько голых теток!»
          Он не сразу нашел среди них свою маму. Но, как только увидел ее, закричал, что было сил:
          - Мама! Мама! Папка пьяный приехал! Всю малину переломал!
          После короткой паузы, (ведь знали, что у Шурика Папа директор совхоза, да и не пьет) все в бане грохнули от хохота. Шурик от неожиданности вздрогнул и свалился с подоконника. Затем вскочил, и припустил обратно домой.
          Когда вернулась Мама, все прояснилось. Папа вернулся из города Ярославля, где его наградили орденом за хорошую работу. После чего он и другие награжденные отметили это событие. Поэтому он и вернулся больше похожий на косолапого медведя, чем на себя самого.
          Так как такое событие, как награждение орденом, редко случается, то и Шурика не ругали за то, что он натворил в женской бане.
          Шурик долго любовался красивым орденом и, конечно, хвастался потом перед друзьями своим знаменитым Папой.

          Так уж случилось, что в школу Шурик пошел не в своей деревне, где он жил, а в Ярославле. Его Мама училась на ветеринарного врача в далекой Москве, а Шурика отправили на лето в пригород Ярославля к его тете Марусе.
          Когда машина остановилась у ворот обычного деревенского дома, навстречу ему вышли три паренька. Старшего звали Боря, среднего Коля, а младшего Петя. Это были сыновья тети Маруси. С ними предстояло жить Шурику целых два месяца, а может быть и больше.
          - Иди, чего-то покажем, - сказал один из братьев и открыл калитку. Во дворе он увидел необычный дом: с виду самый настоящий, но очень-очень маленький. У него были и двери и окна с наличниками. А внутри - скамейки и маленький стол. Казалось, он появился из настоящей сказки. Все расселись вокруг Шурика и уставились на него.
          - Тебе сколько лет? - спросил Боря.
          - Семь, - ответил смущенный таким вниманием Шурик.
          - И мне тоже семь, - воскликнул Петька, и шлепнул его по плечу, - В школу вместе пойдем!
          - А ты ругаться умеешь? - это подал голос средний Колька и хитро ухмыльнулся.
          Шурик покраснел и промолчал. Он, конечно, слышал, как ругаются взрослые, но сам никогда не произносил таких слов. Тем более в присутствии других людей. Он уже с некоторой опаской ждал развития событий и не ошибся.
          - А это знаешь что такое? - спросил Колька и показал какие-то жесты пальцами рук. Шурик уже догадался, что это тоже что-то плохое, неприличное, и отрицательно покачал головой.
          - Ну, все, хватит! - это сказал старший Боря и дал легкого подзатыльника брату,
          - Сам-то много ли знаешь? - Все засмеялись и направились в дом.
          В хозяйстве тети Маруси было много интересного. На дворе: куры, гуси, утки, теленок и корова. В огороде: крыжовник, малина, смородина. За изгородью - небольшой пруд с карасями и вьюнами. У дяди Кости, отца мальчишек, была своя лодка с мотором. Оказалось, что река Волга была совсем недалеко от дома. Можно было купаться и кататься на лодке.
          Когда все сели за стол обедать, Шурик с удивлением подумал:
          - Ложки для всех лежат, а где же тарелки?
          В это время тетя Маруся поставила в центр стола большую миску со щами. Все взяли свои ложки, по куску черного хлеба и начали есть из нее. Шурик немного растерялся. Ему еще не приходилось есть таким образом.
          - Ты ворон то не лови, - сказал Колька сильно «окая», - А то все съедим, голодным останешься!
          Шурик зачерпнул ложкой щи, подставил под нее кусок хлеба и понес ко рту.
          - «Ух, ты! Какая вкуснотища!» - Подумал он, и решил быстрее наверстать упущенное.
          Он скоро привык в новой семье и подружился с братьями, особенно с младшим Петькой. Ведь вместе с ним ему придется идти в первый класс. Они подолгу гуляли на Волге, рассматривая проходящие пароходы и баржи. Через несколько дней Шурик уже отличал баржу-самоходку от баржи с буксиром, а скоростные теплоходы «Ракету» от «Метеора».
          На берегу реки были насыпаны огромные горы песка. Мальчишки забирались на самую вершину - оттуда была видна вся деревня и даже город Ярославль с блестящими куполами церквей. А потом они прыгали вниз и, с замиранием сердца, скатывались к подножию, как зимой с ледяной горки. Правда, после таких катаний у них было немало ссадин, шишек и синяков. Ведь в песке встречались и острые камни.
          Однажды Шурик скатился со склона и натолкнулся на удивительный камень. Формой он напоминал морковку, только очень твердую.
          - Что это? - спросил он у Петьки.
          - Чертов палец, - ответил он, не задумываясь.
          - Их тут много и больших и маленьких.
          - А почему здесь чертовы пальцы лежат? Потеряли они их что ли?
          - Да не знаю я, - отмахнулся Петька и стал рыть пещеру в песке.
          Но у Шурика из головы не выходила мысль о чертовом пальце. Он вертел его в руках, разглядывал острый и тупой конец, стучал им о другие камни, даже понюхал, но никак не находил ответа на свой вопрос. Он сунул его в карман и направился к дому.
          Во дворе играл с собакой Снежком Колька. Шурик вытащил загадочный камень и спросил:
          - Ты знаешь, что это такое?
          - Конечно, знаю - чертов палец, - и он, как обычно, сделал загадочное лицо.
          - А откуда он взялся в куче песка? Там что, дохлые черти валяются?
          Колька плутовато улыбнулся и сказал:
          - Это страшный секрет. Но я мог бы тебе его рассказать... в обмен на твою трехцветную шариковую ручку.
          У Шурика была такая ручка. Она была его гордостью и самой большой ценностью. В те годы они только-только появились в продаже. А уж трехцветные - вообще были большой редкостью. Папа привез ему ее из самой Москвы. Но уж очень хотелось узнать страшный секрет.
          - Ладно, - сказал он, - Отдам тебе ручку, но сперва ты расскажи.
          Колька подозвал брата поближе и шепотом проговорил:
          - Во время грозы молния ударяет в землю. И там, где она попадает в песок, образуются чертовы пальцы. Если сразу после грозы найдешь его, то тебя может ударить током!
          Шурик машинально разжал руку, чертов палец выпал на землю. Трехцветная ручка перекочевала в карман к Кольке.
          И только вечером, когда пришел старший Боря, Шурик узнал, что «чертовы» пальцы - это остатки от древних морских животных. Ну, что-то вроде ракушек, только длинных, узких, с десятью ногами.
          Колька, ухмыляясь, что-то рисовал новой ручкой, когда подошла тетя Маруся и сказала:
          - Ты зачем Шуркину ручку взял? - И дала ему такую затрещину, что ручка выпала и покатилась по столу прямо к Шурику. Справедливость была восстановлена.
          Каждое утро начиналось у мальчишек с кружки свежего молока, а по выходным еще и с пирогами. Их пекла баба Лена. Она была очень старенькая и согнутая почти пополам. Так и ходила, наклонившись вперед, подставляя перед собой табурет, чтобы не упасть. Шурик даже испугался, когда впервые ее увидел. Точно такой он представлял себе сказочную Бабу Ягу. А когда она внесла на кухню большую ступу, у него открылся рот, и задрожали коленки.
          - Не хватает только большой деревянной лопаты, чтобы меня в печь посадить - подумал Шурик.
          Но баба Лена оказалась очень доброй и ласковой. И не ступа это была вовсе, а квашня. В ней бабушка ставила тесто на пироги и ватрушки. Никогда еще Шурик не ел таких замечательных пирогов.
          Лето подходило к концу. Шурик и Петя собирались в первый класс. Тетя Маруся пошла к директору школы № 47 устраивать мальчишек. Сначала она сдала все документы на Петю, а потом говорит:
          - Мне нужно еще одного мальчика записать, правда, он не мой.
          - Мы немых не принимаем, - ответил директор и закрыл журнал, заканчивая разговор.
          - Вы неправильно поняли, он нормальный мальчик, но не мой сын!
          - Да что вы, женщина, хоть сын, хоть дочь, но немых мы не берем. Для них специальная школа есть.
          Когда, наконец, директор понял, о чем идет речь, они вместе с тетей Марусей долго хохотали. И потом при встречах он долго спрашивал:
          - Ну, как там ваш немой ребенок поживает? - и смеялся.
          Первого сентября 1966 года Шурик и Петя стали первоклассниками. До школы идти было довольно далеко, поэтому вставали они рано и вместе с другими ребятами шли на учебу. Они и сидели за одной партой. Первые две недели ребята писали только простыми карандашами. У кого хорошо получались палочки, кружки и крючки - разрешали переходить на перьевую ручку. Первым стал писать чернилами Шурик. Пете разрешили только через несколько дней. Были и слезы и обиды, кляксы и порванные страницы. Но вскоре все встало на свои места. Они оба писали ручками. И уже не только крючки и палочки, но и буквы и цифры.
          Шурику нравилось ходить в школу. Но особенно ему нравилась дорога в школу и обратно. Потому что на середине их пути стоял необыкновенный дом. Еще за полкилометра от него у мальчишек начинало сладко щипать в носу и ныть в желудке. Они с жадностью вдыхали вкусные ароматы горячего белого хлеба, ванили и мяты. Эти запахи звали их и подгоняли. И, вскоре, Шурик и Петька, забравшись на еле заметный выступ в стене, уже прижимались носом к зарешеченным окнам, за которыми в больших раскаленных печах-машинах румянились свежие баранки, пеклись ароматные пряники и сушились сухари с маком, орехами и ванилью.
          Это было завораживающее зрелище. С одной стороны в печь въезжали белые, невзрачные колесики из теста или бесформенные булочки, а с другой - выезжали яркие баранки и пышные пряники. Кругом все грохотало и двигалось. А управляли всем этим пышущим жаром, ароматным хороводом, сказочные пекари. Их румяные щеки выглядели так же, как пышные пряники, а высокие колпаки, как шапки взбитых сливок на пирожных. Казалось, что вот сейчас войдут придворные Трех Толстяков и потребуют праздничный торт для Их Величеств.
          - Ты любишь сушки? - спросил замечтавшегося друга Петя.
          - Люблю, - ответил Шурик и добавил, - а еще я люблю торт, баранки, пряники, сухари, печенье и пирожные!
          Они оба глубоко вздохнули и нехотя оторвались от решетки. Мальчишки готовы были стоять целый день у окна и ждать, когда их угостят чем-нибудь вкусненьким. Но это, к большому сожалению, случалось очень редко, и они бежали в школу, оставляя позади себя манящий и благоухающий бараночный цех кондитерской фабрики.
          После школы братья-первоклашки вели себя совершенно по-разному. Если Петька бросал портфель и, перекусив, мчался на улицу гулять, то Шурик степенно и важно садился за стол. Раскладывал букварь, арифметику и тетрадки. Сняв колпачки, проверял сколько чернил осталось. Заправлял ручку чернилами и долго-долго чистил ее промокашкой. Полюбовавшись сверкающим пером, приступал, наконец, к домашнему заданию.
          Читать он научился еще в детском саду, а вот писать мог только печатными буквами. Он втайне переживал, что не сможет этому научиться. Ведь в письмах его Мамы он не мог прочитать ни одного слова, так как все палочки, кружочки и крючочки сливались в непонятный частокол.
          Но теперь страхи были позади. Шурик уверенно выводил не только палочки, но и целые слова:


          мама, саша, ура, рама, уа, ау
          111 222 333 444 555
          оценки: 4 4 4 4 5 5

          Буквы получались большие и ровные, их приятно было читать и перечитывать, не то, что в маминых письмах.
          После чистописания наступала очередь арифметики. Тут уж вовсе не было ничего трудного, и столбики примеров на сложение быстро выстраивались в тетрадке в клеточку.
          Все! Уроки сделаны. Свобода на весь день и весь вечер. Можно сходить в огород - там еще не убрали морковку. Или половить вьюнов в пруду за забором. Этих рыбок Шурик раньше никогда не видел. Они были очень юркие и извивались, как змеи. Шурик их немного побаивался. Однажды братья собрались угостить его этой вкусной рыбой. Они наловили целое ведерко, выпотрошили ее. Разожгли примус и разложили рыбу на сковородке.
          - Ну, что, Шурка, хочешь послушать, как вьюны кричат, - спросил Колька.
          - Как это, - не понял Шурик, - рыбы же не могут разговаривать?
          - Сейчас сам все увидишь, - ответил он и поставил сковороду на огонь.
          Через несколько минут, когда масло начало шипеть и стрелять, произошло неожиданное. Как по команде вьюны изогнулись дугой и пронзительно запищали, словно потревоженные птенцы. Мальчишки заворожено смотрели на корчившихся рыбешек. Когда все затихло, на дне сковородки остались съежившиеся змеевидные тельца.
          Шурика так поразило это зрелище, что он не только есть, но и смотреть на вьюнов не мог. Ему было их очень жалко. Он любил всех животных, особенно маленьких: котят, щенят, цыплят. В своей деревне ему часто удавалось побывать с Мамой на ферме, конюшне и овчарне. Он играл там с телятами и ягнятами. Поил их молоком из большой бутылки с резиновой соской. Даже своего любимого кота Рыжика он нашел и принес с фермы.
          И здесь, каждый день после школы Шурик, обойдя двор, обязательно спрашивал у тети Маруси:
          - Сколько сегодня молока надоили? Сколько яиц собрали? Как дела у теленка?
          Вскоре его стали в шутку называть завхозом, то есть заведующим хозяйством. Он без заминки мог сказать, сколько надоили молока вчера, позавчера и сегодня. Вычистили ли хлев у коровы и накормили уток и гусей. Все ли цыплята и гусята выросли здоровыми. И сколько заготовили сена и мешков картофеля на зиму.
          Когда пришло время возвращаться домой, тетя Маруся обняла Шурика и сказала:
          - Что же я без тебя делать то буду, завхоз ты мой родной? Приезжай следующим летом на каникулы, мы будем тебя ждать.
          Шурик попрощался со всеми, сел к папе в машину и почувствовал, как по щекам текут слезы. Ему грустно было расставаться и с умным Борей, и ехидным Колькой, и обидчивым Петькой. Но ведь дома его ждали Мама, Павлик и Игорь. А еще собака Гайда, кот Рыжик и все-все друзья. И лишь только дом тети Маруси скрылся за поворотом, слезы высохли сами по себе. Шурик мысленно был уже у себя дома и представлял себе радостную встречу.
          - Интересно, догадается Мама мои любимые пельмени сделать? - подумал Шурик и мечтательно закрыл глаза.

           Вечером у Шурика поднялась температура и заболела голова. Он с другом Колькой целый день катался на санках с высоченной горы, которая начиналась у техникума, а заканчивалась почти у школы. Спускаться с этой горы было страшно и опасно из-за множества растущих сосен, родители запрещали им ходить туда, но разве можно мальчишкам отказаться от удовольствия скатиться на огромной скорости. Они не умели управлять санками, и поэтому, чтобы не врезаться в дерево, сами падали в снег. Домой они вернулись больше похожими на снеговичков.
          На следующий день Шурик начал кашлять. Ему не хотелось не только гулять на улице, но даже есть. Единственное, что он любил во время болезни - молочный суп с картофелем и яйцом. Мама знала это и уже сварила его любимое блюдо. Но Шурик, проглотив пару ложек, отодвинул тарелку и снова лег.
          Мама достала свой фонендоскоп, которым она прослушивала своих животных, и сказала:
          - Подними рубашку и глубоко подыши.
          Шурик подтянул рубашку к подбородку и вздрогнул от прикосновения трубки:
          - Холодно, - жалобно заныл он.
          - Терпи, казак, атаманом будешь, - сказала Мама и стала слушать его со стороны спины.
          Шурик в зеркале видел, как сразу нахмурилось ее лицо. Закончив осмотр своего маленького «животного», она молча ушла в другую комнату. Вскоре послышался жужжащий звук. Это Мама крутила ручку телефона, чтобы связаться с Папой. Телефон был старый, черный. Он висел на стене, а сверху, как две шапочки, сверкали полушария звонка. Дождавшись ответа, она что-то тихо заговорила в трубку. До Шурика доносились лишь какие-то непонятные слова: хрипы, пневмония, больница…
          Утром следующего дня его тепло укутали, посадили в машину и повезли в больницу. Ехали долго, Шурик всю дорогу дремал и проснулся, когда ГАЗик уже въехал во двор большого старого здания. Оказалось, его привезли в город Переславль.
          Первые дни в больнице были самыми тоскливыми днями в жизни Шурика. В приемном покое уставшая пожилая врач сказала, чтобы его отправили в бокс и начинали делать уколы.
          - Причем здесь бокс? – пытался понять Шурик. Он знал, что это такой спорт, видел не раз по телевизору, как мужики валтузили друг друга, прыгая на небольшой площадке, огороженной веревками.
          - Наверное, чтобы не убежали – думал всегда он. А у его братьев были даже свои боксерские перчатки размером с Шуркину голову.
          Про уколы наш герой тоже знал не мало. Сколько раз он ходил со своей Мамой на фермы, где она делала уколы коровам.
          - Но они такие большие, даже не вздрагивают, как будто их только комар укусил, - думал Шурик.
          - А я такой маленький, - начал жалеть себя Шурик, но тут его привели в бокс.
          Оказалось, что это всего-навсего маленькая комната, где стояли три кровати и тумбочки. Потолки были очень высокие, а стены, почему-то, наполовину стеклянные. Никаких веревок и боксерских перчаток он не увидел.
          Вдруг ему очень захотелось спать, и он лег на койку у окна.
          Ему снова снилась жаркая пустыня, по которой он бежит, с трудом переставляя ноги. Песочные холмы с громким шорохом пересыпались с места на место и грозили засыпать мальчика с головой. Сзади кто-то дышал ему в спину, а мимо то и дело проползали змеи. Они, почему-то, громко плакали, как дети, иногда переходя на крик.
          От этого крика Шурик проснулся весь в поту и не сразу вспомнил, где он находится. За тонкой перегородкой слышался плач малыша, а усталый голос его мамы напевал:
          - …придет серенький волчок и ухватит за бочок.
          - Только волка здесь и не хватало, - пробурчал Шурка, и в это время в палату вошла медсестра.
          - Саша, ложись на животик и спусти пижаму, - сказала она, поднимая к лицу шприц с иглой и выпуская тонкую струйку в воздух. Сашей Шурика называли только чужие люди, и это еще больше испортило ему настроение.
          Но он послушно лег на живот, и стал размышлять – плакать ему или нет после укола. Сестра быстро протерла место укола сырой ваткой, зачем-то ущипнула Шурика, и сильно прижала пальцем:
          - Держи ватку, молодец!
          - А когда же укол, - спросил он.
          - Уже сделала, а ты и не заметил!
          На душе у мальчика стало намного легче. Такие уколы он готов терпеть каждый день. Шурик не знал еще, что их будут делать ему не один, а четыре раза в день!
          - А теперь выпей лекарство, - сказала медсестра и подала ему стеклянную рюмку с какой-то темной водой и круглой таблеткой внутри. Она, видимо, давно лежала там и была такой же разбухшей, как мертвая лягушка в деревенском пруду, которую Шурик разглядывал осенью с моста вместе с Колькой. Он выпил лекарство.
          Это было намного хуже укола. Сразу же вспомнилось, как пьет водку их сосед дядя Вася в деревне. Опрокинув полстакана в рот, он крутит головой из стороны в сторону, потом глубоко вздыхает, словно вынырнув из воды, и, выпучив глаза, пугает кого-то своей страшной рожей. А напоследок, громко крякнув, долго что-то вынюхивает в корочке хлеба. Шурик безуспешно пытался узнать, зачем он так делает. И вот теперь, кажется, он понял. Ему тоже захотелось скорее чем-нибудь заесть неприятное лекарство. На тумбочке лежал пакет с печеньем и яблоками. Он схватил печенье и сразу все засунул в рот.
          - Нет, все же заедать вкуснее, чем занюхивать, надо будет научить наших мужиков - подумал Шурик, снова засыпая под тревожный плач ребенка в соседнем боксе.
          Через несколько дней Шурика перевели в общую палату, где лежало много мальчишек разного возраста. Были и младше Шурика, а были и старше. Взрослые пятиклассники командовали всей палатой. Они хитростью или силой отбирали у маленьких конфеты. Узнав, что Шурик из Успенки (так называли совхоз, где он жил), его сразу стали дразнить:
          - Шурка Пенкин – из Успенки! Шурка Пенкин – из Успенки!
          Но Шурик не видел в этом ничего плохого и не обижался.
          Поздними вечерами они рассказывали такие страшные истории, что никто не мог заснуть, а ночью громко вскрикивали и звали маму.
          Шурику открылся целый жуткий мир, о котором он никогда не слышал. Теперь он знал, что в каком то черном, черном городе есть черный, черный дом. В нем есть черная, черная комната, в которую ведет черная, черная дверь. За ней живет черный, черный человек. Он протягивает свою черную, черную руку и кричит:
          - Отдай мое сердце!!!
          Шурик не раз уже выслушал эту страшилку, но каждому новичку ее повторяли снова, и когда рассказ подходил к концу, он быстро прятался под одеяло и затыкал уши. Еще много лет он с ужасом вспоминал эти «правдивые» рассказы о дедушках, переделавших на котлеты всех своих внуков, красный шарф, передушивший чью то семью, комнатах с подвалами, где пропадали один за другим все дети. И еще многое, многое другое.
          Болезнь потихоньку отступала, Шурику уже перестали делать уколы, а только прогревали спину каким то чудным черным веществом, похожим на пластилин. Это было совсем не больно, и иногда он даже засыпал с ним.
          Однажды во время тихого часа он лежал в своей кровати и разглядывал подарок, который принесла ему Мама - одеколон. Конечно, каждый мальчишка знает, что это пустяки, но - флакон! Он был сделан в виде настоящей грозди винограда. Если смотреть сквозь нее на лампочку, то мир превращался в сказочную, изумрудную страну. Вместо одной в ней сверкали сотни огоньков, там не было ни одной прямой линии. Все плавно изгибалось и становилось круглым. Лицо Шурика, отражавшееся в каждой ягодке, было очень смешным, и он долго разглядывал себя: огромный нос, похожий на грушу, запавшие поросячьи глазки и уши, уходящие куда то за голову. В одной ягодке можно было увидеть всю палату, только закрученную сказочным вихрем в огромный шар. Вдруг в тишине он услышал голос медсестры из коридора:
          - Пенкина завтра повезем на прокол.
          - Прокол! – сердце Шурика вновь сжалось от страха и жалости к себе.
          К первому классу он знал не только про уколы. Мама часто брала его с собой на работу, и он видел даже операции. Он знал и их названия, но стеснялся произносить, потому что взрослые, почему-то всегда сами переходили на шепот, когда речь заходила о них речь в его присутствии.
          Но ПРОКОЛ оставил в памяти Шурика самые неприятные воспоминания. Однажды вечером прозвенел телефон, и Маму вызвали на работу. Дома больше никого не было, и ей пришлось взять сына с собой. Посреди фермы уже толпилось несколько человек рядом с лежавшей на боку корове. Из живота бедного животного торчала трубка, а кто-то в белом халате и резиновых сапогах коленом нажимал ей в бок. Из трубки пенилась какая то желтая жидкость. Шурик увидел широко раскрытые и очень грустные глаза коровы. Она не понимала, что происходит, и только глухо мычала. Шурик дернул Маму за рукав и зашептал:
          - Спаси ее, спаси! – он думал, что корове делают что-то неправильно, и ей очень больно.
          Дальше он помнил, словно в тумане. Мама долго занималась с коровой, но потом махнула рукой, что-то сказала окружавшим ее людям и пошла к воротам. Шурик побежал за ней, но, увидев огорченное лицо, не стал ни о чем расспрашивать. Уже потом он узнал, что корова забрела на поле клевера и съела так много, что не выдержал ее желудок. Поэтому и пришлось делать тот злополучный прокол.
          - Да, но я то ведь ничем не объедался! Зачем мне делать прокол? – мысли Шурика метались.
          То он хотел позвонить домой, но не знал как. То решил убежать из больницы, но вспомнил, что его деревня очень далеко, и ему, пожалуй, не добежать без пальто до дома. Это была самая тревожная ночь Шурика в больнице.
          На следующий день его одели, посадили в машину и повезли. Он был так напуган, что не мог даже плакать. Перед глазами вставали картины, как огромной иглой, через огромную трубку ему прокалывают живот и давят, и давят его коленом.
          - Вставай, приехали, - сказала медсестра, словно они прибыли на школьный утренник.
          Ноги Шурика еще никогда не были такими тяжелыми и усталыми. Сестра почти тащила его на второй этаж, как оказалось, детской поликлиники.
          - Хорошо хоть не на ферму привезли, - подумал Шурик, раздеваясь.
          Они сели, почему-то, перед дверью кабинета с надписью «Ухо, горло, нос». В соседнем кабинете визжала зубная машина, но Шурик тогда еще не знал, что это такое и не обратил внимания.
          - Где же кабинет с надписью «Живот»? – думал он, и в это время дверь открылась, и кто-то громко сказал:
          - Пенкин!
          Сестра взяла его снова за руку и повела за эту странную дверь. Усадив мальчика перед собой, доктор закрыл свое лицо марлевой повязкой, один глаз прикрыл круглым зеркалом с дырочкой в центре (как у Айболита в книжке) и стал рассматривать у него в носу. Потом медленно намотал на проволоку ватку, смочил ее во флаконе и засунул их Шурику в нос так глубоко, что ему показалось, будто они вышли наружу из-за ушей.
          - Когда же будут прокалывать живот? – ждал Шурик, сидя с проволокой в носу.
          Но никто его не раздевал и не укладывал. Но зато из большой железной коробки врач достал шприц невиданной величины. У Шурика среди его игрушек было много настоящих шприцев и игл, но такого он не видел никогда. Удержать его можно было только обеими руками. Наполнив шприц желтой водой, доктор подошел к маленькому пациенту, вытащил из носа проволоку и достал из коробочки… иглу. Игла была размером с хороший гвоздь со зловеще загнутым концом. И вот этим гвоздем он полез к Шурику в нос. Что-то затрещало внутри, стало немного больно, но терпеть можно. К этой игле присоединили резиновую трубку, а ее к шприцу-великану. И тут у Шурика из носа полилось что-то теплое и соленое.
          Он не мог говорить, но, на всякий случай, стал потихоньку ныть:
          - Ы-ы-ы-ы…
          - Молодец, - сказал доктор,
          - Сейчас закончим операцию, - и вытащил из носа страшную иглу. Где-то внутри головы тихонько ныло, но Шурика занимало совсем другое:
          - Когда же, наконец, будет этот дурацкий прокол?
          - Все! – сказал доктор,
          - Завтра снова приходи, будет с другой стороны прокол делать.
          Шурик и вовсе растерялся:
          - С другой – это с какой же, со спины? – тихо спросил он.
          - Да нет, с другой стороны носа, глупенький.
          - А как эта операция называется? - спросил он доктора.
          - Как называется? А вот как ты ныл, так и называется – операция «Ы», - пошутил доктор, вспомнив новую кинокомедию, только вышедшую тогда на экраны.
          - Тебя как зовут то? Случайно, не Шурик?
          - Шурик, - ответил он.
          - Ну вот, видишь – операция «Ы» и другие приключения Шурика! – и он громко засмеялся вместе с медсестрой.
          Но Шурику было не до смеха. И хотя прокол оказался совсем не таким, как он себе представлял, все же надо было приходить сюда еще и еще. К тому же он и кинофильма про операцию «Ы» еще не видел, и не понял, чему так веселились доктор с сестрой.
          Вечером приехала Мама. Она привезла ему все то, что он так любил: конфеты-батончики, пастилу и леденцы в баночке. Но самую главную новость она сказала в конце посещения. Вот это была новость!
          Оказывается, пока Шурика «мучили» в больнице, его Папу перевели на другую работу, и вся семья переезжала в город!
          - Я буду жить в городе! – думал он, лежа вечером в кровати и рассматривая причудливые узоры трещин на стене.
          - Я буду учиться в городе! – уже с некоторым опасением думал Шурик, познакомившись в палате с местными мальчишками.
          Но радостная волна все же захватила его и понесла куда то ввысь, где он мог летать, широко раскинув руки, пролетая между деревьями и домами, снова поднимаясь почти до облаков и чувствуя свою невесомость. В тот момент у него было все: был дом, была семья, Мама, Папа, братья, кот Рыжик, собака Джек, плюшевый медведь и черный грузовик с ракетой. И он мог летать.
          Это непередаваемое ощущение счастья, когда перехватывает дыхание, когда любишь всех вокруг себя, и горячая волна рвется из груди вверх, клокочет в горле и превращается, в конце концов, в радостный смех, можно испытать только в детстве. Шурик был счастлив.
          Утром он проснулся уже городским жителем.